Редакция 
C начала пандемии правозащитные организации по всему миру бьют тревогу: карантинные меры ограничивают права населения и неконтролируемо развязывают руки властям, применяющим репрессивные меры под предлогом контроля общественной безопасности.
Эксперты Amnesty International еще в апреле заявляли, что во время пандемии COVID-19 политические и экономические игроки в Центральной Азии, Восточной Европе, России и Китае уже пользуются всеми способами, чтобы расшатать международную систему защиты прав человека и институты, призванные ее защищать.
Конечно, при серьезной угрозе для здоровья населения допустимы ограничения определенных прав и свобод, если они вводятся в законном порядке, безусловно необходимы и научно обоснованы, не произвольны, ограничены по времени, а при их применении соблюдается человеческое достоинство.
«При этом во многих странах законодательство о чрезвычайном положении, вводимое якобы конкретно для реагирования на COVID-19, оказывается уязвимым для злоупотреблений, т. к. может включать полномочия принимать законы посредством декретов и предусматривать уголовные наказания для тех, кто «распространяет ложную информацию», что может негативно повлиять на свободу выражения мнений», — говорится в аналитической записке «COVID-19 и права человека», подготовленной ООН.
Все это как раз про Узбекистан, где с марта 2020 года стали вводить меры, ставящие под угрозу права человека.
Не прибегая к чрезвычайному положению (которого в законодательстве РУз и нет), своими действиями власти оставили население без средств к существованию, увеличили государственный долг больше чем на $1 млрд, ввели практику введения ограничительных мер без их публикации в виде нормативно-правовых актов, ужесточили цензуру над СМИ и ввели уголовное наказание за нарушение правил карантина, содержание в котором, к слову, по свидетельству очевидцев, также основывается отнюдь не на принципах гуманности.
Политика устрашения, цензура и принудительное содержание в неподходящих условиях: разбираем, как ограничивались права и свободы в Узбекистане с наступлением пандемии.
Шаг влево, шаг вправо — расстрел?
Начиная с первых дней карантина в городах и на выездах из них появились блок-посты с военной техникой и военнослужащими в бронежилетах, касках и с автоматами. Вооруженные люди дежурят около больниц, которые зачастую расположены буквально в двух шагах от жилых домов. Что с самого первого дня карантина делают люди с автоматами внутри жилых районов и что происходит внутри охраняемых ими объектов — не объясняет никто. При всех попытках Спецкомиссии «предотвратить панику среди населения» вид вооруженных людей рядом с детскими площадками и отсутствие диалога с жителями не могли ее не усиливать. О панике, вызываемой по ночам сотрудниками МВД на машинах с включенным сиренами, писали и жители Зарафшана в своем открытом письме к президенту.
С введением ограничений на передвижение транспорта бойцы Минобороны появлялись и на блокпостах внутри города, несмотря на то, что, помимо них, там же дежурили сотрудники СЭС и имеющие при себе средства вооружения ГУВД и Нацгвардия. Кстати, в задачи последней по закону как раз и входит защита и охрана объектов государственного значения, жизненно важных объектов и содействие в охране общественного порядка и безопасности.
Функции и задачи военных Министерства обороны во время карантина неизвестны и не прописаны ни в одном из решений Спецкомиссии, а их участие в проверке документов и пропуске машин сводится к нулю и, по-видимому, заключается только в устрашении жителей.
Между тем, согласно Закону «Об обороне», решение о вводе войск, и в том числе об их работе не по прямому назначению принимает только президент. Но ни он, ни Спецкомиссия за время карантина не выпускали отдельных решений по вводу войск, в распоряжении президента об образовании Спецкомиссии Министерству обороны не дано никаких особых указаний, министр этого ведомства не входит в состав Спецкомиссии.
Замминистра юстиции Музраф Икрамов в своем комментарии о законности мер по борьбе с коронавирусом упомянул, что в разработанную Программу мер по предупреждению завоза и распространения коронавируса включены пункты, предусматривающие задействование и мобилизацию специальных сил и средств — ими как раз и могут быть Вооруженные Силы. По его словам, эти документы имеют ограниченное распространение ввиду имеющихся в них сведений, не являются нормативно-правовым актом и потому не обязаны публиковаться в полном виде.
Как и в случае с многими другими решениями Спецкомиссии, введение военных на улицы таким образом не регламентируется ни одним законодательным актом, доступным для населения.
Заключенные на карантин
Пока на фасаде отеля Hilton в Ташкенте загораются слова поддержки в период пандемии, подотчетный хокимияту Ташкента карантинный лагерь в Уртасарае продолжает принимать людей с подозрением на коронавирус. С самого начала строительства он стал символом некой надежды на то, что в случае распространения COVID-19 в Узбекистане власти смогут контролировать ситуацию: возведение лагеря освещалось в СМИ и преподносилось как современный, построенный всего за несколько дней городок со всеми условиями.
С началом заселения людей на карантин стали появляться первые проблемы: вопреки восхваляющим роликам от пресс-службы хокимията, в Сети стали проскальзывать сообщения о мерах административного принуждения и плохих условиях содержания. Репортажи из карантинного городка также опубликовали ташкентские СМИ, которые отметили, в частности, что в карантинный лагерь невозможно вызвать узких специалистов, например, стоматолога.
Вопреки Закону «О собственности» и его статье о недопустимости принудительного ее изъятия в карантинном лагере у людей отбирают телефоны. После попыток объяснить это мерами по предотвращению распространения вируса Минюст все же прокомментировал ситуацию: мобильные телефоны и прочие гаджеты изымают в том числе для того, чтобы они не распространяли «искаженную информацию» об условиях содержания. Стоит отметить, что к моменту заселения первых пациентов в лагерь на слуху уже были ситуации в Кыргызстане, где люди сняли на видео и выложили в Сеть условия содержания на карантине без воды и туалета и спровоцировали волну обсуждений.
В Уртасарае у людей отбирали и паспорт, о чем сообщал, в частности, гитарист рок-группы «Крылья Оригами» Григорий Даниэлян на своей странице. При этом по закону паспорт могут забирать только у лиц, заключенных под стражу и осужденных к лишению свободы или аресту. Помимо изъятия паспорта, Григория продержали на карантине 16 дней вместо 14, а позже продление срока пребывания в карантинном лагере стало вообще не редкостью: людей держат в нем и по 30 дней, не объясняя причин.
Фотографии разнообразной еды и образцовых сотрудников call-центра к концу весны сменились постами в Facebook о халатности и произволе на местах: людям не выдавали воду или продавали ее по завышенным ценам, кондиционеры в условиях сорокаградусной жары не работали, передачи от близких приходили не полностью — кто-то забирал часть продуктов себе.
По словам участника группы «Потребитель.уз» Ислама Хафизова, попытки заявить о спекуляции и условиях содержания в МВД или call-центр по коронавирусу заканчивались тем, что их передавали в местные службы и не рассматривали. Заявление в прокуратуру, по словам пользователя, было порвано на его глазах.
Другой постоялец карантинного лагеря в интервью ИА «Фергана» тоже упоминает о дефиците воды и говорит, что им даже приходилось собирать дождевую воду. «Снимали видео, отправляли друзьям в Ташкенте. Но становилось только хуже — к нам приходили с требованиями отдать телефоны и угрожали, что могут посадить нас на три года за попытку бегства», — рассказывает он на условиях анонимности.
В конце июня карантинный лагерь посетили представители ООН, ВОЗ, ОБСЕ, а также местные чиновники и журналисты. Причиной этому послужило то, что одного из постояльцев лагеря нашли повешенным в контейнере, в котором он содержался один. По словам гражданских активистов, делегации показали только один образцовый контейнер, а в другие не пустили, сославшись на санитарные правила. Делегация заключила, что условия содержания соответствуют международным стандартам. Тем временем в обнародованной информации по расследованию самоубийства не уточняется, какие меры были приняты после обследования погибшего у психиатра за четыре дня до его смерти, почему после подозрений на психически нестабильное состояние его оставили одного в контейнере и могут ли условия содержания в лагере стать косвенной причиной доведения до самоубийства.
К началу июля недовольство условиями содержания вылилось в бунт: 8 июля массово вышедшие из своих контейнеров постояльцы лагеря пытались открыть ворота, забирались на крыши и требовали от руководства ответов. Люди жаловались на отсутствие какой-либо информации о сроке их выписки, беспорядке в системе выявления заболевших, а несколько женщин сообщили о том, что в течение суток не получали еды.
Новое время и новые законы
В условиях пандемии некоторые решения властей публикуются в Telegram-канале и так до сих пор и не стали полноценными законодательными актами. Другие же, несмотря на все бюрократические сложности, всего за пару дней принимаются Олий Мажлисом, утверждаются Сенатом и вносятся в Уголовный, Уголовно-процессуальный и Административный кодексы. Что мешало так же быстро принять законопроект «О чрезвычайном положении», который уже четыре года находится в стадии рассмотрения — не ясно, хотя люди требуют как раз законодательных актов, регулирующих отношения во время чрезвычайных ситуаций.
Подавить вполне закономерную волну возмущения и попытаться контролировать ситуацию с помощью страха, а не просветительской работы и поддержки власти решили с помощью ужесточения уже существовавших до этого законов. Уголовный кодекс дополнен статьей 244-5, предусматривающей наказание за распространение недостоверной информации об опасных инфекциях вплоть до уголовного срока, если речь идет о СМИ. В условиях, когда официальные источники делают все, чтобы выдавать информацию только в положительном свете, это может быть расценено как цензура и давление на СМИ, пытающиеся найти достоверную информацию из собственных источников — не всегда официальных и не всегда желающих быть публичными.
Поправили и статью 257 о нарушении санитарного законодательства. Теперь за его нарушение грозит до 10 лет заключения при условии, что это повлекло смерть человека. При сложной схеме распространения СOVID-19 такой сценарий вполне возможен, при этом доказать невиновность здесь очень сложно, а вот вменить такие последствия проще простого.
Добровольное пребывание на карантине как выполнение своего гражданского долга эти поправки превратили в административное задержание с уголовным наказанием за «побег». Тут же стоит вспомнить вооруженных людей по периметру карантинных зон — чем заряжены их автоматы и есть ли у них приказ стрелять в «беглецов»?
Принуждение вместо просвещения
──────────
Добровольная самоизоляция в сочетании с просвещением, широким скринингом и доступностью лечения с большей вероятностью способствует сотрудничеству и вызывает доверие общества, чем меры принудительного характера. А еще такой подход минимизирует попытки уклонения от контакта с системой здравоохранения — такое заключение сделали более 800 американских экспертов в области права и здравоохранения.
Но страны с авторитарным режимом выбирают другой путь, где в центре внимания не люди, а видимость эффективной борьбы. Чрезмерные ограничения — прямая противоположность ситуации, когда таковые не вводятся вообще, и, как и в первом случае, правомерность их применения должна быть изучена и подвергнута объективной критике. Например, в Швеции, где не вводился жесткий карантин, правительство сформировало свою спецкомиссию — она, в отличие от нашей, сейчас рассматривает правомерность и эффективность борьбы с пандемией в стране. В ее состав вошли специалисты не только по медицине и экономике, но и по этике.
Возможно, после полного окончания карантина Узбекистану тоже понадобится еще одна спецкомиссия: ведь просто забыть и списать на «заботу о безопасности населения» хищение средств, превышение полномочий и тотальный контроль над каждым шагом оставленного без поддержки населения просто нельзя.
У нас еще очень много хороших статей! Поэтому подпишитесь на Telegram-канал — там вы точно ничего не пропустите.
Нравится Hook? Теперь вы можете помочь редакции денежным переводом — собранные средства пойдут на оплату работы внештатников. Пройдите по этой ссылке или вручную переведите любую сумму на карту 8600 5729 1833 8323 (Uzcard)
──────────
Текст: Вера Сухина
Редактура: Дарина Солод
Фото на превью: Mezon
