Редакция 
Среди советской архитектуры были не только типовые постройки, выполненные по стандартному плану. Да, безусловно, «хрущевок» на территории постсоветского пространства гораздо больше, однако есть и такие здания, которые поражают и удивляют всем своим видом. Например, ташкентская телевышка. Но как понять, действительно ли это здание представляет архитектурную ценность и должно остаться на века?
По следам истории со сносом Дома кино архитекторы платформы ADP Бобир Клычев и Улугбек Холмурадов рассказали Hook.report, как понять искусство архитектуры и какие здания советской эпохи нужно показывать туристам.
Как появлялись здания Советского Союза: грамотно, но скучно
──────────
Hook.report: Начнем с самого главного. Как и почему одни здания советской архитектуры оказались достоянием эпохи, а другие — нет?
Улугбек Холмурадов: Начиная от кружки на вашем столе и заканчивая зданием за окном у всего есть оценка — совокупность технических, функциональных, а также эстетических данных. Исходя из всего этого, через весь симбиоз этих вопросов вы присуждаете объекту определенную оценку.
Но у каждого человека есть собственное мнение, поэтому на свет появились совершенно конкретные и точные критерии. Они и помогают решить, почему один объект — хороший, а другой — не очень.
H.R.: А каких-то технических критериев, как в точных науках, у архитектуры нет?
У.Х.: У здания должен быть хороший функционал, то есть учтены все трафики, проходимости, инсоляция. В расчет также берется архитектурный и топографический ландшафт вокруг. Кроме того, нужно учесть социально-экономические факторы.
H.R.: А как они влияют на архитектуру?
У.Х.: В советское время экономика была плановой, а над Союзом архитекторов стоял Госстрой, то есть архитекторы были ниже рангом. Ведущими считались специалисты из Госстроя, которые и диктовали условия. И поэтому все строительство было заточено под мгновенное возведение зданий, особенно жилья.
H.R.: А почему Госстрой стоял выше архитекторов и как это связано с экономикой?
У.Х.: Потому что вся экономика была заточена на блочное, панельно-блочное строительство. И задача была возводить максимально быстро. Конечно, были экспериментальные здания типа «Жемчуга» и остальные по Союзу, которые смогли бы войти в список мировых достижений.
Тем не менее сама экономика и общественно-политическая формация были плановыми. Это значит, что все должны успеть сделать что-то за какой-то срок. При капитализме тоже есть сроки, подчас очень сжатые, и люди платят деньги, когда выходят за них. Но у них никогда не было массовой плановости, а значит, там просто другие стандарты. Кроме того, у советских проектировщиков всегда были СНиПы — строительные нормы и правила.
Во всем мире они считаются рекомендательными советами, показателем уровня профессионализма хорошего проектировщика. Но в Советском Союзе СНиПы возвели на законодательный уровень, и они были правилом.
Ты не можешь строить меньше или больше этого: только так, как указано. Ты не можешь делать шире или меньше, никаких вариаций, никакого своего взгляда. Ты должен строго соответствовать СНиПам, а если ты им не соответствуешь, объект просто вернут обратно на переделку.
Поэтому практически все строительство шло по шаблонам. В общем, все было грамотно, но скучно.
H.R.: И такая ситуация была везде? Во всех странах?
У.Х.: Конечно, в Советском Союзе были конструкторские бюро, создавались экспериментальные кабинеты и коллективы. Но это не поломало ситуацию. Мало того, этим экспериментальным кабинетам всегда приходилось держать оборону от всего и вся. И не забывайте про Госстрой, который всегда был сверху.
И при этом они умудрялись строить какие-то экспериментальные и уникальные объекты. Я думаю, это одна из причин, по которой западным критикам стал настолько интересен советский модернизм.
H.R.: А как они смогли при таких запретах построить что-то индивидуальное?
У.Х.: Прогресс всегда двигают индивидуальности, никогда не бывает, чтобы куча народу взяла и коллективно пришла к какому-то открытию. Это всегда происходит за счет каких-то одиночек, индивидуалистов, рисковавших и проводивших эксперименты. То есть они делали это не благодаря, а вопреки.
Как оценить то, что построено, когда ты просто обыватель?
H.R.: Ок, но мы немного отвлеклись. Вернемся к критериям оценки.
У.Х.: Быть архитектором — не значит просто сделать чертеж здания. Это может сделать и чертежник. Архитектор же думает обо всех перечисленных выше вещах: социально-экономических, физических, технических. И добавляет туда индивидуальности, ведь творчество на то и творчество — ты перетаскиваешь туда свою индивидуальность, а не делаешь то же самое, что и остальные.
Архитектор — это в первую очередь тот, кто думает.
Все, что выходит за рамки этого, делают чертежники. Если вы не думаете о том, почему и чем ваше здание должно отличаться от здания рядом или от того, что делает ваш коллега из другой организации, то тогда вы действительно просто чертежник. А архитектор — это в первую очередь тот, кто думает.
H.R.: И много в Узбекистане советских зданий, отвечающих этим составляющим?
У.Х.: Когда я возил разных своих гостей по объектам, построенным после 17 года прошлого века, я насчитал около 30. По факту их еще больше, и это только по Ташкенту, а есть еще Самарканд, Бухара.
H.R.: То есть вот эти «около 30» — как раз-таки не плановые здания?
У.Х.: Ну, в основном да.
H.R.: Но среди них есть и что-то плановое?
У.Х.: Типовыми были только жилые дома. В основном все эти объекты общественные, хоть они и строились из типовых блоков, некоторые из них очень даже оригинальные.
H.R.: Это, к примеру, какие?
У.Х.: В Академгородке много интересных зданий. Если ехать в сторону магазина «Чимган», они все идут по мере роста. Там очень много интересных объектов, всякие научно-исследовательские институты и так далее.
Или целый район, который я раньше терпеть не мог, а сейчас обожаю. Он идет от улицы Нукусской до Аэропорта. Это проекты архитектора Косинского, которого сейчас воспевают немецкие архитектурные критики и архитекторы.
Почему «Панорамный» выигрывает у Дома кино?
──────────
H.R.: Вернемся к архитектуре Советского Союза. Есть такие сооружения, как телевышка,
она уникальна, входит в список достопримечательностей Узбекистана. Это наследие архитектуры Советского Союза. Но почему снесенный Дом кино туда не входит?
У.Х.: В целом сама площадь была неудачной. И это не только мое мнение, так же считает и Аскаров, один из ведущих специалистов в архитектуре.
Представьте, что вы едете со стороны ЦУМа вниз по проспекту Каримова и доезжаете до перекрестка «Пахтакор». Там очень много деревьев, вы практически не увидите Дом кино. Кроме того, сооружение горизонтально низкое, оно уже в низине. И это серьезный минус — вы не считываете это здание. Оно и остальные сооружения будто разорваны, вы их воспринимаете только в перспективе, причем в очень резкой перспективе.
Я отдаю должное внутреннему интерьеру и планировке Дома кино, однако по внешней части он не смотрелся там. Это мое личное мнение, я понимаю, что многие со мной не согласятся.
Но в случае с этим объектом — жаль, что люди не ценят свою историю.
Конечно, его стоило оставить. Это уникальный объект для Ташкента, хотя он не тянет, как мне кажется, на пять баллов. Точнее, хороший, не уникальный, я возьму свои слова назад. Это хороший объект для Ташкента.
Хотя Жан Нувель, один из ведущих архитекторов мира, сказал: «Не страшно, если какое-то из моих зданий будет снесено и вместо него будет построено другое». Это очень, кстати, нормальная реалистичная позиция адекватного человека. Потому что прогресс идет дальше.
Б.К.: Вообще в списке наследия Советского Союза множество зданий и тех, что еще стоят, и тех, которых уже нет, и тех, что плохо отреставрировали. Например, «Зарафшан» — торговый центр на Бродвее.
Чтобы понять, почему оно крутое, надо посмотреть на его изначальный проект и поднять архивные фотографии. Во-первых, оно сделано очень современно и в то же время передает узбекский дух — имитации айванов, этот дворик с фонтаном в центре. Вот это все очень круто.
Но потом его сделали уже алюкобондно-гранитным. Добавили все эти версальские фонари и сделали из него «дворец».
H.R.: Что еще можно включить в этот список? Список крутых зданий, которыми можно гордиться.
У.Х.: По общим подсчетам, таких зданий около полусотни по Узбекистану, большинство из них в Ташкенте. Но для себя я выделил такие объекты, как Кукольный театр, Музей истории, бывшее здание музея Ленина. Если ехать от «Миллий Бог» в сторону «Хамзы», есть прямоугольное, абсолютно непримечательное здание. Телевышка, кинотеатр «Панорамный».
Есть жилой дом «Жемчуг», который уже все облюбовали. «Голубые купола», высотка ректората ТашГУ, ныне Национального университета. Рынок «Чорсу» и его перевернутая пиала.
Б.К.: Здание Кабмина до реставрации, которое на Мустакиллике. Оно стояло на V-образных колоннах, но потом там был теракт, после которого их полностью закрыли. Обязательно нужно оценить участок домов от перекрестка Бобура — Нукусская до аэропорта, построенных Косинским, Цирк.
У.Х.: Туда же относится уже снесенный завод «Фотон» — круглая ротонда, которая была кухней. Это, правда, конструктивистская эпоха, но его тоже надо отнести. Гостиница «Чорсу», бывшая «Москва». Площадь Хамида Алимджана с ее высотками. Дворец Авиастроителей, Дворец спорта «Юбилейный».
«Наше понимание красоты — это дворец»
──────────
H.R.: Я стою перед этим зданием, мне сказали, что оно красивое, крутое, классное и своеобразное. Как мне понять, что делал скульптор, архитектор, дизайнер — вся команда, когда создавала это здание?
У.Х.: Ваш дом всегда отражает вас. Чем выше будет ваш уровень развития и общества в целом, тем лучше оно будет это понимать. И ему не надо будет разжевывать.
Корни у хороших вещей растут из того же места, что и у хорошей литературы, хорошего дизайна, хорошей поэзии, кулинарии и прочего. Мы со своей стороны, со своей колокольни говорим, что вот это на наш личный персональный взгляд — качественно. Но мы не навязываем свою позицию, кто хочет, тот и присоединяется.
Так же, как и художник, когда вытаскивает свою картину и вешает ее на стену, он не говорит, что все обязаны считать это шедевром. Он просто ищет тех, кто будет разделять его точку зрения. Это правильная позиция художника и любого творческого человека, будь он композитор, балетмейстер или архитектор.
H.R.: Как это развивать и анализировать? А что нам нужно делать, чтобы его дальше развивать?
У.Х.: Больше анализировать. Больше потреблять и анализировать при потреблении.
H.R.: Вы утопист, Улугбек. Искренне считаете, что так много людей сейчас сядет и задумается: «Наша телевышка — это же не просто башня, это произведение искусства»?
У.Х.: Внеклассовое соревнование людей в рамках социума всегда будет происходить. И как только человек заработает на копейку больше, он будет пытаться позволить себе больше. И это происходит не только в нашем обществе, но и на западе, на который мы равняемся.
В их обществе происходит то же самое. И при этом там есть немалое количество нонконформистов. И вот теперь вернемся к утопии: и здесь появится процент нонконформистов не меньший. Он уже есть в зачаточном состоянии.
Б.К: И в чем у нас проблема? В том, что понимание красоты у всех — это дворец. То есть если это дом — это дворец, если это хокимият — это дворец, если это больница — дворец, школа — дворец. Все должно быть дворцом. То есть идеальный город в нашем представлении — это Тадж-Махалы везде.
У.Х.: У нас есть сплошная тотальная «уравниловка». Если она была и в советское время, то сейчас она достигла невероятных масштабов. Тогда мы все думали одинаково, на одном уровне, а сейчас этот уровень стал ниже.
И тем не менее у людей появилось больше информации, у них появилось больше прав, свобод и гарантий. Люди стали более требовательными. В итоге ситуация такая: все хотят жить как на западе, но понимания, что и работать надо соответственно, до сих пор нет.
──────────
Над материалом работали: Интервью и редактура — Дарина Солод, расшифровка — Дильнара Раджапова, фотограф — Рахим Калыбаев.
