Редакция 
Социальная политика — одна из самых важных в стране. От того, как именно развивается социальная сфера, зависит заинтересованность людей в гражданской активности, их довольствие действующей властью и существующим строем. Узбекистан предпринимает попытки решить проблемы в социальной жизни, однако невозможно решить все проблемы сразу. А значит, в области социальной политики все еще остаются так называемые «дыры», те вещи, которые по тем или иным причинам все еще не видит государство, и проблемы, которое оно еще не решило. Например, политика в отношении женщин, в которой уже видны немалые подвижки (об этом позже), но она все еще остается не самой эффективной.
Или работа с людьми без определенного места жительства — будучи неблагополучными слоями населения, эти люди практически не получают поддержки государства.
Рассказываем о том, как сейчас выглядит социальная политика, какие слои все еще остаются без поддержки властей и как можно решить эти проблемы.
С кем и как работает социальная политика?
──────────
В число граждан, которые могут рассчитывать на помощь и защиту государства, входят практически все — дети, пожилые люди, инвалиды, малообеспеченные, молодежь и т. д. В рамках нашей политики каждый гражданин имеет право на образование, за что отвечает Министерство народного образования. Кроме того, он всегда может рассчитывать на базовую бесплатную медицинскую помощь по месту прописки — этим занимаются поликлиники и больницы государственного уровня под контролем Министерства здравоохранения.
Работу с молодежью взял на себя Союз молодежи, раньше этим занимался «Камолот». С новой политикой больше времени уделяется занятости подростков, занятию спортом, получению образования и т. д.
Также видны попытки работать с людьми с инвалидностью — им выделяется льготное жилье, кредиты и помощь государства в поступлении на учебу или работу.
Каждая из сфер пока еще несовершенна и не раз подвергалась критике населения.
Гендерный вопрос — как решать вопросы насилия и помочь женщинам?
──────────
Первая уязвимая группа, регулярно нуждающаяся в помощи, — это женщины. Несмотря на все принимаемые меры, политика по отношению к ним все еще остается слабой. Несмотря на громкие заголовки о том, что «женщины Узбекистана полностью удовлетворены», у нас все еще нет программ по защите от домашнего насилия, нет ННО или центров, помогающих попавшим в беду женщинам, а главным врагом по-прежнему остается образ мышления множества людей, считающих, что женщины «должны» и «виноваты».
В Узбекистане не ведется официальная статистика по количеству жертв, пострадавших от домашнего или бытового насилия.
Согласно данным ООН по вопросам гендерного равенства «ООН–женщины», каждая третья женщина Центральной Азии терпит семейное насилие, подвергается избиениям или изнасилованию. Кроме этого, по словам Илейн М. Конкиевич, представительницы «ООН–женщины», традиционализм, социально-культурные практики и установки в обществе все еще не позволяют женщинам самим управлять своей жизнью. В последнем корень проблемы нужно искать не в слабой или неэффективной государственной политике, а в самом обществе и его взглядах на женщин.
К сожалению, в нашей стране продолжает преобладать ярко-выраженный патриархальный перевес, считающий, что главная задача женщины — быть хорошей женой, матерью и сидеть дома. Даже вопреки ее желаниям.
Участившиеся случаи, когда матери избавляются от своих детей или мужей, частые истории о жестоких избиениях, повлекших смерти, свидетельствуют: социальная политика, защищающая женщин, все еще очень слаба. До 5 июля этого года в стране не было ни одного закона, который мог бы защитить от насилия в семье, более того, не было четкого определения, что можно считать насилием и как за это наказывать. В Административном и Уголовном кодексах не упоминается такой термин, как «домашнее насилие», и, так как нет определения, нет и наказания за него.
Новый закон находится в обсуждении до середины октября. Теперь в правовом поле Узбекистана появляются определения бытового, физического, экономического и психического насилия. Закон поможет предотвращать случаи насилия, определит обязанности органов по решению проблем, связанных с домашним насилием, а также будет защищать жертв насилия в дальнейшем — запрет на посещение их мест работы, проживания, учебы и т. д.
Кроме того, теперь жертв насилия будет охранять государство, а при необходимости помещать их в специальные центры. Принятие нового закона введет в практику о борьбе с насилием еще и карательный подход. Ранее в стране практиковался только ресторативный подход, да и тот работал далеко не в полную силу.
Другой опыт — как можно усилить гендерную политику
──────────
Принятие закона против домашнего насилия — это уже огромный шаг к урегулированию гендерной политики и сравнивания прав мужчин и женщин. Однако впереди все еще много работы по изменению реальной ситуации с насилием и дискриминацией. Один из вариантов — привлечение к решению проблемы всяческих ННО. Справиться с проблемой по всей стране одному государству вряд ли под силу, однако создание частных ННО сможет помочь с ее решением. Вот уже 17 лет в Бухарской области работает Центр защиты женщин. В течение одного года это ННО помогает как минимум 500 женщинам, страдающим от домашней тирании и дискриминации по половому признаку. Однако одного ННО в одной области недостаточно. Нужна централизованная поддержка в создании подобных фондов, чтобы охватить все области и уголки нашей страны.
К примеру, в России таким ННО можно считать «Китеж» — организацию, помогающую всем жертвам насилия, вне зависимости от того, есть ли у них на руках справки о побоях, документы или деньги. «Китеж» живет за счет дотаций частных компаний и оказывает все виды помощи — психологическую, юридическую, иногда материальную. Здесь есть и горячая линия для тех, кто почти на грани, и шелтер (место, где можно переждать беду), и главное — здесь нет осуждения жертвы.
Шелтеры — это отдельная и крайне необходимая мера помощи. Зачастую, терпя домашнее насилие, женщины не могут уйти из своего дома, не имя средств к существованию, а иногда и документов. И сегодня в Узбекистане нет такого места, куда можно сбежать от тирании, особенно, если у женщины есть дети. Как правило, родственники жены предпочитают не вмешиваться в «дела семейные», и женщина остается один на один со своими проблемами. Результаты почти всегда плачевные. Шелтер может стать тем самым уголком помощи, где можно справиться с бедой и переждать трагедию.
Адреса таких заведений, как правило, всегда засекречены — чтобы домашний тиран не смог преследовать свою жертву, а женщины и дети оказались в безопасности. К примеру, в Беларуси работает три частных шелтера — в Минске, Могилёве и Лиде. Перед тем, как попасть в «убежище», женщины общаются с психологами, чтобы понять, насколько им необходимы защита и приют. Кроме того, каждая женщина подписывает расписку о неразглашении адреса, чтобы свести к нулю шансы их найти. Остаться там можно на срок от одного дня до года, с каждой постоялицей сроки обговариваются отдельно. Что примечательно, остаться в одном из белорусских шелтеров могут как граждане страны, так и иностранцы, попавшие в тяжелую ситуацию. В Узбекистане пока нет ни одного шелтера ни на частных, ни на государственных началах. По европейским стандартам, на 70 000 женщин в стране должен быть один приют или шелтер.
Еще один инструмент по борьбе с домашним насилием — постоянно действующая и оперативная горячая линия. Практически каждая женщина в США знает, куда ей обратиться, если ее бьют или угрожают. Горячие линии доступны отовсюду, даже если у женщины нулевой баланс и нет денег на звонок. По телефону ее могут проконсультировать и помочь — связать с представителями шелтера, юристами или помочь с продовольственными талонами. Отвечают за их работу, как правило, министерство здравоохранения и социального обеспечения США.
Без дома, значит, без защиты?
──────────
В апреле этого года произошла история, впервые обратившая внимание государства на проблемы бездомных людей. История Дмитрия Питько, 15 лет жившего в Узбекистане с частичной амнезией, наглядно показала, что, к сожалению, не все жители страны ею охраняются. Димка, как его прозвали работники аэропорта, рядом с которым он и жил, практически не помнил, кто он, откуда и почему оказался в Узбекистане. Счастливый случай, благодаря которому нашлась его родня, сделал Димку исключением из правил.
Таких, как он, в стране тысячи, все они проходят под группой «неблагополучных», и, как выяснилось, нет ни одного закона, постановления или акта, который мог бы защитить человека, оставшегося на улице и без документов.
Огромная бюрократическая машина просто не обращает внимания на таких людей, оставляя их жить ровно в тех же условиях, в которых они оказались.
После истории с Димкой и обнародования проблемы с бездомными в Узбекистане впервые за 26 лет появился закон, защищающий и помогающий бездомным, а также свой собственный центр. Постановление Кабинета Министров от 26.04.2018 г. № 309 «Об утверждении Положения о центрах внутренних дел по реабилитации лиц без определенного места жительства» вводит критерии определения бездомных людей и того, что необходимо делать, если сотрудник ОВД не смог установить личность человека.
Это же постановление стало причиной появления в Узбекистане центра реабилитации лиц без определенного места жительства. Оказавшись в центре, человек проведет в нем 30 дней и получит там всю необходимую поддержку — правовую, медицинскую, психологическую или социальную. По окончании реабилитации он получит документы, а также будет трудоустроен.
Это решение — первое за 26 лет жизни государства, и оно пока несовершенно. Так, например, под категорию лиц без определенного места жительства попадают только лица старше 18 лет, оставляя всех несовершеннолетних на ювенальную юстицию нашей страны. Да и для того, чтобы человека признали бездомным, он должен попадать сразу под четыре категории — быть старше 18, не иметь временной или постоянной прописки, жить без документов, удостоверяющих личность, и отличаться антисоциальным поведением. А значит, тот же Дмитрий Питько вряд ли мог воспользоваться помощью государства — ведь он не был склонен к правонарушениям и не нарушал общественных норм, за исключением жизни на улице.
Кроме того, закон подразумевает создание только одного центра реабилитации на всю страну. Однако в Узбекистане по-прежнему не ведется статистики о том, как много в стране лиц без определенного места жительства, почему они такими становятся и что с ними происходит дальше. Так как закон регулирует только то, что происходит с этими лицами при жизни и только при условии, что их признали бездомными, он никак не может упростить ситуации с болезнями и смертностью. Так как граждане нашей страны получают медицинское обслуживание, только если подтверждается их причастность к государству, лица без определенного места жительства лишены медицинской помощи, остается вопрос: кто берет на себя ответственность в случае их смерти.
Кто будет заниматься установлением личности после смерти, кто будет искать возможных родственников, и в принципе вопрос остается без ответа: а был ли человек?
Что можно сделать в таком случае?
──────────
Справедливости ради стоит сказать, что проблема бездомных — это не проблема одного Узбекистана. Практически каждая страна мира хотя бы раз в своей истории сталкивалась с проблемой лиц без определенного места жительства — как с этим жить, индексировать и как устраивать. Некогда хороший пример приютов в США в последние годы все чаще и чаще напоминает кошмарный сон, где люди не получают помощи, а только глубже погружаются в свои проблемы.
В Великобритании можно объявить себя бездомными, для этого не нужно получать государственной оценки и соответствия каким-либо пунктам. И, помимо обычных приютов, там существует практика заселения по социальному пакету, то есть, объявив себя бездомными, семья имеет право претендовать на социальный пакет, куда обязательно входит жилье — как правило, в том районе, где семья проживала и ранее.
В Берлине работают своеобразные «ландшафты помощи» — несколько сотен благотворительных организаций, куда входят международные, церковные и частные предприятия, которые частично финансируются из госбюджета, а частично — из бюджета земли Берлина. Ни одна из организаций ландшафта не получает прибыли, а все средства поступают на помощь бездомным и оплату труда сотрудников. Или «Берлинское спасение от холода», живущее на пожертвования, за счет которых строятся суповые кухни, ночлежки и приюты.
Однако самым примечательным можно считать опыт России, точнее, ННО Петербурга «Ночлежка». Эта программа кардинально отличается от всех перечисленных, так как существует не за счет государственного бюджета, а как некоммерческая организация. Помимо самого приюта, в «Ночлежке» существует еще и несколько общественных программ: «ночной автобус», развозящий по ночам еду, или «пункты обогрева», где можно пережить особо лютые холода и поесть. Но главная особенность «Ночлежки» — это не просто возможность переночевать. Это еще и консультационная служба, и реабилитационные программы, и методические пособия для других организаций.
Нужно понимать, что организация существует для помощи людям, которые вновь хотят вернуться к нормальной жизни — восстановить документы, найти работу, отказаться от вредных привычек и снова стать человеком. Так как в России нет адекватного закона, отвечающего за людей без определенного места жительства, «Ночлежка» решает очень большую боль, которую не может решить государство.
И ее опыт показывает, что при адекватной и льготной работе ННО частные организации могут помочь государству и решать те проблемы, на которые у властей нет бюджета и возможностей.
Совокупность действующего закона, инструментов помощи и отсутствие общественного осуждения жертвы смогут привести Узбекистан к эффективной социальной политике в гендерном вопросе. Несмотря на упущенные годы работы с социально-уязвимыми слоями общества, лучше поздно, чем никогда. И, быть может, мы сможем изменить статистику и обеспечить действительную защиту каждого гражданина страны. А пока нужно с чего-то начинать.
Текст: Дарина Солод
