Шахриёр Исмаилходжаев изучил политическую теорию и рассказывает, почему мы живем в автократии и плохо ли это.
Перед началом анализа крайне важно отметить, что Узбекистан не полноценно демократическое государство. В 2020 году британская исследовательская организация «The economist Intelligence Unit» подготовила «Democracy Index 2019», в котором по уровню демократии Узбекистан оказался на 157-м месте из 167. Страна все еще остается в списке авторитарных режимов, а по версии «Freedom House» Узбекистан все еще «not free» (несвободная страна).
Если обратить внимание на работу «Competitive Authoritarianism» Levitsky, то в ней автор выделяет четыре элемента демократии: честные и свободные выборы; избирательное право у большинства людей; действуют все политические права (право на митинги); выбранная власть самодостаточна и не управляется извне никем.
Если ссылаться на отчет ОБСЕ о недавних парламентских выборах в Узбекистане, то среди рекомендаций почти половина носила отрицательный характер, а глава миссии отметила, что ни одна из принимавших участие в выборах партий не позиционировала себя как оппозиционная, то есть все они соглашались с президентом и не проявляли особой заинтересованности в самой процедуре в отличие от граждан. Говоря проще, у нас выборы «понятные», а не честные и свободные.
Избирательные права есть у большинства людей, но до сих пор распространена практика, когда глава семьи голосует за всех. По уровню политических прав Узбекистан получил оценку 2 из 10, и отказы столичного хокимията в проведении Бессмертного полка в 2019 году ясно дают понять, что политические права граждан ограничены.
Последний элемент: «выбранная власть самодостаточна и не управляется извне никем». Здесь важно отметить, что представителя власти на местах граждане не выбирают вообще, они могут голосовать только за президента, но не могут за хокима своего города. И поэтому хоким, назначаемый президентом, не может быть самодостаточным и при этом будет выполнять волю людей извне.
Даже по этим четырем пунктам Узбекистан «недемократическое государство». И в дальнейшем мы будем использовать термины «авторитарная страна (режим)», «информационная автократия», но их мы будем рассматривать как синонимы к термину «недемократический режим».
Немного теории для понимания политического режима Узбекистана
Если вам лень или нет времени читать всю теорию, перелистните в конец и перейдите к самому разбору узбекского режима. Однако советуем ознакомиться с теоретической частью.
В ХХ веке в мире впервые появились тоталитарные государства, которые стремились контролировать все сферы жизни человека, начиная от политики и заканчивая личной жизнью каждого, в том числе отношения людей внутри семьи (Павлик Морозов вам в пример). Главными тоталитарными государства были СССР, Германия в 1933—1945 годы, Китай во времена Мао. Однако все они распались или трансформировали свой политический режим, как, например, Китай (при Дэн Сяопине).
Тоталитарные государства базировали свой режим на терроре (страхе и насилии), но для его оправдания была необходима идеология или одна большая идея, ради которой можно применить насилие против собственного же народа. И вот именно такой идеи сейчас нет у Лукашенко, поэтому нынешнее насилие оскорбляет людей еще больше и стимулирует большее количество к выходу на протесты.
Однако можно предполагать, что сейчас, в XXI веке, в мире существует лишь одна идеология, и это либерализм. Он смог пережить такие идеологии, как коммунизм и фашизм, которые ушли на свалку истории после падения государств, в которых эти идеологии были господствующими.
В XXI веке почти все страны (за исключением некоторых) принимают либеральную идеологию, демократическую форму правления и другие атрибуты современного демократического государства, однако при этом они не свободны — даже венгерский премьер-министр Виктор Орбан (автократ) назвал свою страну «нелиберальной демократией», а Путин использует термин «суверенная демократия».
Переход от тоталитаризма (когда государство пытается контролировать все сферы жизни человека) к авторитаризму (недемократический режим с сильной централизованной властью, монополизировавшей политическую сферу) произошел по следующим причинам: уровень образования вырос, вследствие чего людьми стало сложнее манипулировать, и нужно придумывать более сложные конструкции (идеи).
Кроме того, люди познакомились с западной моделью строительства государства и общества, так как информация более свободно и быстро перемещается от одних людей к другим.
В 2004 году вышла работа «Authoritarian Breakdown» Барбары Геддерс, в которой выделено три типа авторитарных режимов: милитаристские (военные режимы), одной правящей партии (СССР, КНР) и персоналистские.
Для нашей страны более актуален именно персоналистский авторитарный режим, так как весь политический режим Узбекистана строится вокруг одного человека, который стоит выше всех трех ветвей властей, и это президент Узбекистана.
Геддерс пишет, что такой режим способен удерживать власть до тех пор, пока способен контролировать силовиков (СГБ, МВД, Национальная гвардия, армия) и секретную службу. А также пока способен сотрудничать с миноритарным кланом, который проиграл борьбу за власть, но склонен к сотрудничеству с правящим кланом и его лидером, который часто занимает должность главы государства. Такой политический режим делает более выгодным сотрудничество, чем борьбу.
И оглядываясь назад, мы видим, что Каримов всегда контролировал СНБ и остальных силовиков. Пример их лояльности — события в Андижане 2005 года. После смерти Каримова новый президент Мирзиёев сменил верхушку силовиков и уже несколько раз менял главу СГБ, одного из глав даже посадил в тюрьму, и, если верить словам Алламжонова, поводом стала блокировка социальных сетей в 2018-м.
Все это подчеркивает, что Мирзиёев полностью контролирует силовиков, которые, скорее, ослабли по сравнению с временами Каримова, хотя бы потому, что во времена Каримова бессменным главой СНБ был Иноятов, который не сменялся ни разу за время правления Каримова.
Мирная передача власти в Узбекистане после смерти Каримова свидетельствует о том, что правящие кланы страны смогли договориться о кандидатуре на должность президента и поделить все сферы влияния. Что увеличивает шансы на выживание нынешнего политического режима, так как без сплоченности элит не будет стабильности. Режим персоналистского правления может пасть, только если правитель будет физически не способен исполнять свои обязанности — сильно болеть или умереть, как в случае с Каримовым. А также если правитель перестанет перераспределять блага внутри правящей элиты (клана), с которой он приходит к власти и от которой сильно зависит.
Однако, помимо правящего клана, всегда есть другой, который хочет стать правящим, но пока таковым не является, и чтобы удержать власть, нужно склонить его к сотрудничеству, то есть предложить выгодные условия. Этот клан будет поддерживать действующий режим в мирное время, однако, если правитель ослабнет, может пойти против него и захватить власть, например, во время массовых протестов просто поддержит протестующих и перейдет на их сторону.
Пока лидер в Узбекистане удерживает контроль над силовиками и балансирует интересы различных кланов, режим будет иметь высокие шансы на выживание.
В 2019 году Сергей Гуриев и его коллега Дэниэл Трэйсман выпустили работу «Информационные автократии», в которой выделили новый тип авторитарных стран и дали им общее название «информационные автократии», противопоставляя их «явным автократиям». Примером явных автократий могут выступать: СССР при Сталине, Ливия при Муаммаре Каддафи, Ирак при Саддаме Хусейне, Германия при Гитлере, Китай при Мао и т. д. Авторы называют их явными автократиями, так как режим использует насилие и силу открыто, то есть не пытается скрывать факты применения насилия — транслирует фрагменты казней противников режима или строит специальные тюрьмы для несогласных. Эти режимы не противятся уничтожать своих врагов и сами распространяют информацию об этом. Однако такие режимы остались в ХХ веке, и наш век стал свидетелем новых авторитарных лидеров, как, например, Путин в России, Эрдоган в Турции, Орбан в Венгрии и т. д. Если явные автократии используют насилие как средство устрашения людей, то информационные автократии стараются минимизировать применение насилия и скрыть такие факты.
Чем информационные автократии отличаются от остальных режимов
Добровольное согласие народа с властью базируется на эффективности работы автократа на своем посту. Если в США президентские выборы выиграет кандидат от любой партии, то он будет легитимен, так как там устойчивые демократические институты. Но в автократиях с легитимностью проблемы, так как власть нарушает демократические процедуры.
Главное оружие информационных автократий — это манипуляция информацией. Есть три источника информации: государственные СМИ, независимые агентства и уровень жизни людей. Автократ контролирует поток информации, чтобы казаться более эффективным.
Если посмотреть на Лукашенко, то он говорит о том, что спас советские заводы и колхозы от развала. Он часто посещает эти самые заводы, и эти поездки освещаются всеми государственными телеканалами.
Для поддержания иллюзии эффективности необходимы материальные ресурсы, но такие режимы часто бывают экономически неэффективными. Материальные ресурсы можно инвестировать в мягкую силу (пропаганда) или жесткую (силовики).
Общество в таких государствах делится на две группы: элита (те люди, которые знают всю правду о режиме, и часто они с высшим образованием и хорошим достатком) и народ (менее информированная часть населения). Задача автократа не допустить того, чтобы элита рассказала народу правду о действующем режиме, так как в этом случае люди могут пересмотреть свое отношение к властям, поэтому автократ может либо сделать элиту частью режима, предоставив им большое количество благ, которые они бы не получили при другом режиме. Или подвергнуть элиту цензуре — вынудить ее эмигрировать, что сыграет на руку автократу, поэтому в информационных автократиях поощряют эмиграцию таких несогласных людей вместо того, чтобы отобрать у них паспорта, как в СССР.
В любом случае пропаганда — краеугольный камень всего режима, и она обязательна в отличие от опции насилия, которое непопулярно и снижает доверие к властям, так как показывает, что власть не может решить определенные проблемы без применения силы.
Насилие — это крайняя мера, к которой прибегают редко и неохотно. Одним из поводов для применения насилия может выступить экономический кризис. Например, в Турции в 2017 году были предприняты репрессии в отношении журналистов, которые писали о неудачной экономической политике президента Эрдогана, который годом ранее превратил Турцию в президентскую страну, снизив влияние парламента. Информационные автократии способны управлять потоками информации до тех пор, пока вспыхивают только небольшие (локальные) кризисы, но когда происходит крупный, как, например, в Андижане в 2005 году, то нежелательная информация для властей выходит наружу.
Хорошая стратегия для выживания информационного автократа — это формула «демократические институты (выборы) + сотрудничество с элитой», так как демократические институты (выборы, парламент, оппозиция и т. д.) повышают легитимность в глазах людей. Автократ даже может допустить иностранных наблюдателей для мониторинга выборов в стране, но они не представляют особой опасности, так как государственная пропаганда подаст информацию только о положительных моментах и сгладит углы при критике со стороны наблюдателей.
Хорошим примером этого может послужить предварительный отчет БДИПЧ ОБСЕ о парламентских выборах в Узбекистане. Так, например, если сравнить материалы «Газеты.уз» и русскоязычной версии «Кун.уз», в глаза бросается то, что «Газета» в самом начале дает ссылку на доклад на русском языке, в отличие от Кун.уз. Также «Газета» ссылается на оригинальные цитаты доклада и описывает критические замечания, в отличие от «Куна», который дает больше позитивных наблюдений и называет нарушения на выборах «недостатками избирательного процесса».
Государственная пропаганда пытается давать новости в искаженном виде, так как их аудитория шире, чем у независимых информационных агентств, и нет нужды в цензуре.
Один из ключевых факторов влияния пропаганды — это уровень образования населения. Чем больше грамотных и образованных граждан, тем сложнее поддерживать типичные формы автократии, и нужно придумывать более изощренные техники.
Власти не заинтересованы в том, чтобы люди получали хорошее образование в сфере общественных наук (политология, право, социология), так как общественные науки рассматривают вопросы о роли государства и общества.
Поэтому власти способствуют эмиграции людей, например, объявляя политологию лженаукой в 2011 году, и теперь для ее изучения узбекистанцам нужно уезжать за рубеж. Властям больше интересны технократы, которые занимаются делами управления и экономики и не задаются вопросами о роли государства, общества, демократии и свободы. Авторитарные государства мониторят ситуацию в соседних странах.
Так, если в одной стране происходит революция, во время которой люди требуют демократии, возникает угроза распространения «демократической заразы», поэтому автократ наблюдает за ситуацией у соседей и готов прийти на помощь. Например, во время революции 2010 года в Кыргызстане Казахстан и Узбекистан уже на следующий день закрыли свои государственные границы.
Каким образом автократу удается сохранить свою популярность?
Этот вопрос Сергей Гуриев и его коллега Дэниэл Трейсман поднимают в своей работе «Популярность авторитарных лидеров: международное исследование». Они выделяют четыре ключевых фактора: эффективность государства, манипуляция информацией, электоральный эффект, репрессии.
Пока режим хорошо справляется с нуждами людей, он легитимен, несмотря на все нарушения. Легитимность от эффективного управления нужна тогда, когда легитимность сама по себе в недостатке, так как нарушаются демократические институты, поэтому большую роль играет экономическая эффективность. За счет последней обеспечивается рост ВВП и уровня жизни людей, из чего следует высокий уровень одобрения.
Манипуляция информацией — следующий, тоже важный инструмент. В информационных автократиях образовывается огромный разрыв между реальным положением дел в стране и той информацией, которую граждане получают через государственные СМИ (инцидент с Сардобинским водохранилищем). В информационных автократиях используют цензуру, но сам факт ее применения скрывают и, в отличие от откровенных автократий, прибегают, скорее, к методам убеждения, чем к откровенной пропаганде.
Современные автократии приспособились к развитию интернета, так, в Китае есть Китайский файрволл, в России все дальше идут к суверенному интернету, стараясь контролировать поток информации, так как полностью свободный интернет ведет к снижению уровня одобрения лидера. В Беларуси работала тактика отключения интернета на 61 час во время протестов, в Узбекистане наблюдаются проблемы со входом в «Фейсбук» без ВПН.
Электоральный эффект — третий по значимости механизм воздействия. Все автократы прибегают к обману во время выборов, но выборы все-таки должны проводиться для внутренней легитимации. Но факты обмана (нарушений) должны тщательно скрываться, так как, если они будут обнаружены, то это серьезным образом скажется на уровне одобрения лидера.
Кстати, уровень одобрения режима может вырасти после выборов, если на них победу одержит новое лицо, поэтому вполне возможен сценарий, в котором Шавкат Миромонович в 2026 году уступит президентское кресло своему преемнику, за счет чего укрепит существующий режим, да и свой рейтинг также (улучшенный сценарий Казахстана).
Репрессии — крайний инструмент. Успешный автократ должен справляться с «выживанием», используя все альтернативные механизмы, кроме репрессий. Они ведут к падению рейтинга одобрения власти, но информационные автократии будут всячески скрывать свою причастность к насилию.
Например, в Беларуси официальные власти отрицают причастность к насилию в отношении протестующих (в инциденте с погибшим на Пушкинской площади заявили, что он погиб от своей гранаты, хотя на видео отчетливо видно, что граната прилетела со стороны силовиков). И даже министр внутренних дел извинялся перед частью пострадавших, так как насилие со стороны силовиков спровоцировало людей и привело к еще большему падению доверия.
После репрессий у людей возникает лишь два чувства: негодование и страх. В своевременной Беларуси негодование победило страх из-за массовости протестов. Но, к примеру, в СССР страх был бы доминирующим чувством, так как власти могли отдать приказ стрелять во «врагов режима» настоящими пулями (инцидент в Новочеркасске, 1962 год) и объяснить это идеологией.
Однако в информационных автократиях нет идеи или идеологии, единственная идеология здесь — это стремление к экономическому росту и благополучию граждан, так как, несмотря на осуществляемую пропаганду, они чувствуют ошибки прошлой экономической модели. Так, например, граждане СССР в конце 80-х, входя в продуктовый магазин с пустыми полками, начинали понимать, что, если в стране нет еды, значит, что-то не так. Или граждане Турции стали свидетелями резко девальвировавшей национальной валюты, то есть в пересчете на доллары они стали беднее, и высокой инфляции одновременно с сокращающимся ВВП.
Еще один важный моментом в информационных автократиях — ощущаемый уровень безопасности со стороны граждан. Если человек может выйти вечером на улицу и чувствовать себя в безопасности, уровень власти будет выше. В Узбекистане во времена Каримова общественный договор (неформальный договор между обществом и государством) строился на том, что государство обеспечивало «голубое небо над головой», а люди в ответ были готовы терпеть эту власть, и реакция людей на смерть первого президента говорит о том, что бОльшая часть населения была довольна этой сделкой.
Резюмируя. Информационная автократия стоит на трех китах: страхе, лжи и экономическом развитии.
Основные выводы про политический режим в Узбекистане
Политический режим в Узбекистане недемократический, то есть авторитарный, но в отличие от правления первого президента Каримова нынешний режим трансформировался и стал более гибким для требований современного мира.
Самое заметное отличие в том, что у Мирзиёева и других чиновников и министерств появились аккаунты в соцсетях. Там публикуются фотоотчеты о работе президента, его высказывания, видеообращения на селекторных заседаниях, где глава государства говорит правильные и мудрые вещи, а чиновники внимательно слушают и записывают. Этот шаг должен продемонстрировать то, что власть отчитывается перед народом, подписчики могут оставлять свои комментарии и делиться своим мнением. И если посмотреть на аккаунт Мирзиёева и сравнить с аккаунтом Меркель, то вы не найдете особых отличий, в то время как в бытность Каримова власть не использовала соцсети.
Почему Мирзиёев приложил усилия к тому, чтобы максимально открыто провести выборы в парламент? Ведь делегация ОБСЕ похвалила ЦИК за его усилия в организации выборов. Потому что Мирзиёев хочет показать, что выборы у нас проводятся качественно, открыто и парламент избран законно, хотя ни одна из партий не позиционирует себя оппозиционной и во всем соглашается с президентом, на что указывают наблюдатели. Но президент идет на незначительные уступки в деле реформ в этой области, если они не угрожают политической стабильности.
Например, в январе 2020 года в парламенте Мирзиёев поднимал социально-экономические проблемы и призывал парламент к активному участию в их решении. Отличить речь Мирзиёева от речи любого другого демократического лидера очень сложно, так как информационные автократы пытаются говорить и выглядеть как демократические лидеры.
Важно отметить, что президент прилагает большие усилия в экономической сфере. Либерализацию экономики можно рассматривать как необходимый шаг для спасения политического режима, так как экономический застой после 2005 года угрожал самому государству, то есть без экономического роста жизнь людей не будет улучшаться, а это чревато проблемами и социально-экономическими вызовами.
Реформы в экономической области необходимы для выживания режима, и поэтому президент назначил на посты министров в сфере экономики двух технократов с зарубежным образованием (Сардор Умурзаков и Тимур Ишметов), которые должны привлечь как можно больше инвестиций для экономического роста, но для этого необходим низкий и предсказуемый уровень инфляции. Поэтому Центральный банк перешел на «инфляционное таргетирование» (поддерживает определенный уровень инфляции), а также конвертируемость валюты (именно для этого был ликвидирован черный рынок валюты).
Новое Министерство по внешним связям и инвестициям, которое возглавляет технократ Сардор Умурзаков, необходимо для того, чтобы общаться с международными финансовыми организациями и привлекать кредиты от МФВ, ВБ и инвестиции от ЕБРР и чтобы министр мог разговаривать на одном языке с крупными международными инвесторами. Не зря МИД Узбекистана стал заниматься проблемой привлечения инвесторов в страну.
Если реформы в финансовой сфере были первостепенными в начале правления Мирзиёева, то вопрос монополий и государственных компаний ушел на второй план, так как он представляет меньшую угрозу для режима, хотя появились реформы и в этой области. Если билеты на авиарейсы узбекского монополиста будут ниже нынешних, то бОльшее число людей сможет поехать отдохнуть за границу, что означает более высокий уровень одобрения режима.
Любые шаги в экономической сфере продиктованы логикой выживания нынешнего режима, а не тем, что Мирзиёев ярый сторонник рыночной экономики.
Информационные автократы очень рациональны в своих решениях. Заслуга Мирзиёева в том, что он понимает, что те уступки, на которые идет режим, по сравнению с временами Каримова с лихвой покрываются новыми возможностями, которые открываются после. Например, экономическое сотрудничество с Евросоюзом, а там и технологии, оборудование, которые необходимы для трансформации экономики.
Та же ситуация наблюдается и в сфере журналистики. Если раньше многие СМИ были под запретом и их сайты блокировались или сотрудникам иностранных информационных агентств не выдавали аккредитацию, да и вообще зарегистрировать свое СМИ было очень сложно, то сейчас процесс регистрации СМИ упрощается, доступ к информации стал относительно свободнее, у министерств появились пресс-секретари, которые комментируют события, отвечают на критику.
Эти уступки в сторону свободы журналистики, свободы слова также были сделаны, потому что низкое место в рейтинге «Репортеров без границ» и постоянные упреки со стороны Запада в том, что в Узбекистане нет свободы слова, несли в себе большие издержки. Если Евросоюз или США пошли бы на сотрудничество с Узбекистаном, они сразу напомнили бы о правах человека, то есть позиции сторон во время переговоров были очень ограничены.
Все это говорит о том, что Мирзиёев озабочен тем, что пишут про Узбекистан различные международные организации, какое место в рейтингах занимает государство. Он пытается быть лидером демократической страны и хочет, чтобы Запад строил с ним отношения со ссылкой на этот факт. Поэтому он разрешил международным наблюдателям проследить за ходом выборов, принял их рекомендации к сведению и даже уже начал реализовывать реформы в сферах СМИ и избирательной, показывая, что он делает шаги в этом направлении.
Однако можно сделать вывод о том, что Мирзиёев не пытается построить настоящую демократию и идет на осторожные уступки в основном ради политической и экономической стабильности режима. И его правление служит сейчас таким «переходным периодом», который может привести к трансформации режима в Узбекистане в сторону демократии.
Если раньше общественный договор строился на концепции «безопасность в обмен на полную лояльность», то с приходом Шавката Мирзиёева она трансформировалась в концепцию «безопасность и экономический рост в обмен на полную лояльность».
У нас еще очень много хороших статей! Поэтому подпишитесь на Telegram-канал — там вы точно ничего не пропустите.
Нравится Hook? Теперь вы можете помочь редакции денежным переводом — собранные средства пойдут на оплату работы внештатников. Пройдите по этой ссылке или вручную переведите любую сумму на карту 8600 5729 1833 8323 (Uzcard)
──────────
Текст: Шахриер Исмаилходжаев
Редактура: Дарина Солод
Фото на превью: Пресс-служба президента