Ровно два года назад, 14 декабря 2016 года, Шавкат Мирзиёев стал вторым официальным президентом Узбекистана. Формально. Фактически к тому моменту он находился на посту уже три с половиной месяца, сменив исполняющего обязанности президента Нигматуллу Юлдашева, председателя Верхней палаты Олий Мажлиса.
Впрочем, и до 14 декабря мало кто называл Мирзиёева «и.о.». Всем было понятно, что выборы, как бы они ни проходили, закончатся лишь с одним очевидным исходом, который и случился. Шавкат Мирзиёев — президент.
Но, отправляясь на выборы, Мирзиёев представил предвыборную программу. Программа была куда более конкретной, чем у остальных кандидатов, в ней было не так много воды. Чуть позже, где-то через месяц, эта предвыборная программа превратилась в Стратегию действий на пять лет.
Два года — достаточный срок, чтобы изучить, куда она движется и как политика Мирзиёева следует обещаниям, которые он давал избирателям. Этим и займемся.
Гражданские дела
──────────
Программа начиналась с интересного и не самого конкретного обещания: построить развитое демократическое государство и сильное гражданское общество, осуществить надежды и устремления граждан, расширить их участие в общественно-политической жизни страны. И вот, если оценивать первые два момента сложно, то по поводу последнего нам есть о чем поговорить.
2017 год внезапно стал Годом диалога с народом и интересов человека. Многие на самом деле почувствовали, что государству действительно интересно их мнение, — в полной мере заработал Портал обсуждения нормативно-правовых актов, к 2018-му запустили сайт для петиций Mening Fikrim, открываются президентские приемные, куда люди могут обращаться со своими проблемами и быстро получать нужные им ответы.

Только вот случается, что та же Виртуальная приемная, которая в первый год была важным инструментом для диалога с властями, иногда сдает свои позиции. Обращаясь с проблемой или жалобой на чиновников, люди получают ответы от тех же самых чиновников — зачастую это отписки, нужные лишь для того, чтобы «закрыть вопрос» и отчитаться перед теми, кто требует отчетов. Проблема не в Виртуальной приемной и не в людях, которые за всем этим следят. Кажется, дело в том, что реальный результат часто отличается от «бумажного», но «бумажный» среди начальства и годовых отчетов ценится выше.
Реформы должны были двигаться и к этому. Чтобы совершенствовать и повышать эффективность госаппарата и госуправления, даже разработали Концепцию административной реформы. Очень хорошую. Только одновременно с ней не было «дорожной карты», по которой реформу можно двигать дальше. Поэтому концепция есть, а практические результаты пока не сильно заметны.
С повышением роли СМИ и защитой журналистов пока все тоже спорно. С одной стороны — да, СМИ становятся смелее, в них все чаще и чаще появляются спорные, важные и громкие темы. Но одновременно по стране не работает главная площадка распространения информации, то есть Facebook.
Экономика
──────────
Так или иначе, экономика страны куда-то движется. Так или иначе, в предвыборной программе не было ни слова о самом важном экономическом событии. Долгое время закрытая и изолированная, экономика Узбекистана раскрылась. Долгожданная девальвация сума, новый обменный курс доллара, почти полная официальная конвертация валюты… Все это есть. Хоть и не по программе.
Но это слегка отодвинуло на второй план первое из экономических обещаний предвыборной программы: сохранение достигнутых темпов экономического роста, а также обеспечение стабильности национальной валюты и цен на внутреннем рынке. И это кажется вполне логичным — экономика страны перестраивается, двигается в сторону свободного рынка, и «без крови» ничего произойти не может. Инфляция растет, ЦБ несколько раз поднимал ставку рефинансирования (проценты, которые банки выплачивают самому ЦБ за финансовую помощь), цены растут. Но, к слову, «поэтапно растут» все пенсии, стипендии и прочие государственные выплаты.
С конкурентоспособностью экономики, расширением экспорта и инвестициями дела, кажется, идут лучше. Сейчас прошло слишком мало времени, да и 2030 год, к которому ВВП должен вырасти в два раза, а уровень промышленности — дойти до 40%, еще не наступил. Только с инвестициями что-то видно. Узбекистану нужны деньги, очень много денег, и получить их быстро можно только откуда-то из-за рубежа. Мы даем гарантии, что инвестиции не пропадут просто так, ездим на встречи, зовем в страну всех, кого можно. И что-то из этого получается.

На волне проходит одна очень интересная реформа. Мирзиёев, как говорилось в программе, — сторонник децентрализации, — и, хоть и незаметно, но меняется система управления на местах. Если раньше регионы буквально во всем подчинялись «центру», отдавая туда собственные доходы, то теперь ситуация переворачивается. В программе говорилось о том, чтобы местные бюджеты получали больше налогов и, соответственно, тратили их на собственную модернизацию и социальную политику.
Остается лишь постепенно, как и заявляли, сокращать роль государства в экономике. Постепенно куда-то идем — даже государственные монополии постепенно перестают быть таковыми, как, например, происходит с энергетикой. «Необходимо устранить все преграды и ограничения, препятствующие развитию частной собственности и предпринимательства», говорилось в программе.
Но вот что значит «все»?
Социальное
──────────
В плане социальных программ предвыборные обещания строились вокруг жилья, удобства и в целом высокого уровня жизни. Должны появиться многоквартирные дома для малообеспеченных семей, и они появляются. Должен развиваться водопровод, и это есть. Правда, как говорят, построенная в Муйнаке водопроводная линия работает лишь тогда, когда рядом президент, а в остальное время жители добывают питьевую воду из скважин, по старинке.
С энергетикой все вообще пошло не по плану. В хорошем смысле. Вместо того чтобы просто реконструировать электрические сети и трансформаторы, власти ушли в демонополизацию отрасли, двигаются в сторону альтернативных источников энергии и даже начали строить первую для Узбекистана атомную электростанцию.

Только вот в программе на уровне социальных обещаний появляется серьезный пункт: «В реализации этих задач мы опираемся на сформировавшиеся в течение многих веков национальные традиции, богатое духовное наследие наших предков». Те самые национальные традиции и духовное наследие, благодаря которым сейчас существует цензура на ТВ и которые в умелых руках превращаются в идеальный метод «запретителей».
Все остальное
──────────
По сути, в последние пункты авторы программы и Стратегии добавили все, что не подходило к другим пунктам, но оставалось и остается важным для страны и внутреннего ее состояния. Например — толерантность и равноправие вне зависимости от религии, которые, как кажется, продвигаются. Недавно, например, США исключили Узбекистан из стран, которые преследуют людей на религиозной почве, оставив в списке тех, за кем еще нужно наблюдать. Но это все мелочи.
Очень важно то, что, несмотря на исторические связи с Россией и потенциально важные для инвестиций связи с западным миром, страна остается политически и военно нейтральной, старается не вмешиваться в чужие дела и не поддается внешнему влиянию. Да, после визита Путина появился некий сдвиг в сторону «севера», однако не стоит забывать о довольно редкой для центральноазиатских лидеров поездке в США и, внезапно, во Францию, которые оборачиваются крупными контрактами, деньгами, опытом и специалистами.

Эту позицию Узбекистан показал практически сразу. Многие думали, что свой первый официальный визит в другую страну Мирзиёев совершит куда-нибудь в Россию. Или как минимум на какой-нибудь форум с представителями стран СНГ. Или, что могло быть возможно, в США. Но нет. Первый официальный визит — в официально нейтральный Туркменистан, который был важен лишь для внутренней политики региона. Ну и для того, чтобы показать, что Узбекистан не относит себя ни к России, и к западным блокам.
Визит в Туркменистан открыл путь и для пункта про дальнейшее укрепление дружественных отношений и взаимовыгодного сотрудничества со всеми государствами, прежде всего с соседними странами, а также международными институтами. Даже за два года Мирзиёева Узбекистан смог сделать то, чего не удавалось прежней власти долгие 20 лет. Он просто открыл двери соседним странам. И они открыли их для нас. Наконец, размечены границы, открыт свободный въезд, решены споры.
И это важно — Узбекистан, как никак, может стать тавтологическим центром Центральной Азии, а для этого, как ни крути, нужны контакты.
***
Сейчас мы не прошли и половину пути к возможно светлому (а возможно и нет) будущему. Через полгода — пройдем. Пройдем половину от первого срока Мирзиёева, половину от запланированной Стратегии развития.
И на самом деле никто не может сказать, куда все движется и к чему мы идем. Когда Мирзиёев стал президентом, мы не предполагали, что конвертация откроется 4 сентября. Все знали, что это случится, но не знали, когда именно. Когда Мирзиёев стал президентом, никто не знал, что в стране по необъясненным до сих пор техническим причинам перестанут работать Facebook и YouTube. Особенно в год инновационного развития.
Никто не мог представить, что руководить столицей и сидеть в Сенате будет человек, у которого многие из нас покупали телефоны и пластиковые окна. Никто не мог представить, что в один день всех студентов просто вывезут с хлопковых полей так, как вывозили раньше из города. Или то, как высокого чиновника снимут за нарушения прав человека. А потом поставят на новое, также довольно теплое место.
Никто не мог представить, что Узбекистан де-юре легализует криптовалюты и будет опираться на блокчейн. Как и то, что у нас начнут строить атомную электростанцию. Как и то, что ООН примет разработанную нами резолюцию, а Ташкент станет площадкой для диалога талибов с властями Афганистана.
И это может пугать. Или добавлять азарта.
Ну и к чести президента, он не может делать все в одиночку. Есть чиновники, которые исполняют намеченное, принимают решения и сами влияют на ход событий. Остается ждать, что будет с планами и обещаниями. Ведь, как ни крути, политика Узбекистана умеет быстро меняться.
Вопрос — в какую сторону?
──────────
Борис Жуковский